20.06.2013 11:29:00Пляжное чтиво 2013

    Тонкая, почти прозрачная, она стояла у окна… Солнце просвечивало сквозь нее и слепило мне глаза. Я завязывал галстук и думал о том, что, наверное, именно в такие минуты, когда любовный пыл сменялся легкостью и нежностью, а солнце делало любимую женщину святой, великие художники брались за кисть и создавали шедевры.

    Я очень не хотел уходить, но обеденный перерыв заканчивался, деловые встречи отменить было нельзя (тем более, что по ним предстояло отчитаться перед директором), а соседка Лели скоро должна была вернуться после дежурства.

    Леля, моя желанная Леля, снимала комнату в двушке, недалеко от центра. Ее соседка Тося (она занимала вторую, большую, комнату) была медсестрой в известной (дорогой) клинике, где периодически дежурила.

    Леля обняла меня, и я утонул в ее запахе. Захотелось подхватить ее на руки и унести отсюда, из этой зачуханной «хрущевки» в светлую НАШУ квартиру, где повсюду будут стоять цветы и звучать музыка нашей любви…

    Мы были знакомы целых пять месяцев, и я был уже готов к этому. Тем более, что Тося могла заявиться домой, то с санитаром из их клиники, то с водителем, — и развлекаться, не обращая внимания на то, что за стеной соседка, которой это совсем не нравится!

    Моя Леля вообще была на редкость, для нашего времени, не испорченной и серьезной девушкой. Она терпеть не могла Тосиных выходок и особенно возмущалась, когда та затащила к себе в комнату сантехника и два часа не выпускала его. Правда, краны с тех пор у них работали исправно, а в туалете появился новый унитаз.

    Я поцеловал мое солнышко и побежал. Дверь в квартиру, дверь из тамбура, лифт (двадцать секунд на восемь этажей), четыре ступеньки вниз, две подъездных двери (на входной кнопка от домофона) — и я на улице. Любимая Тойота Камри быстро домчала меня в офис клиента, и я был в приемной за минуту до назначенного времени.

    Я хорошо умею делать свою работу. Именно поэтому я подал в банк документы на оформление ипотеки. Я уже даже был в НАШЕЙ квартире — она оказалась именно такой, как я ее представлял.

    Я очень хорошо умею делать свою работу! Два часа переговоров, аргументов, увещеваний, обещаний, и — победа, которая еще на один шаг приблизила меня к НАШЕЙ мечте.

    Когда я вышел на улицу, гордый собой, то с досадой обнаружил, что забыл свой сотовый у Лели. Подумав, что победителей не судят, я решил перенести еще две встречи назавтра, рвануть к ней, а директору доложить о победе, промолчав о несостоявшихся встречах. Так и сделал.

    Около Лелиного дома стояла оранжевая Ока с надписью «Пицца», а на лавочке у подъезда, сидел разносчик пиццы в оранжевой куртке и оранжевой бейсболке.

    — Братан, закурить есть? — спросил он меня и посмотрел каким-то ошалевшим взглядом.

    — Не, не курю, «братан»! –ответил я спокойно, тоном давая понять, что он мне не ровня.

    — И я не курю! — он вздохнул и зажмурился. — Но после такого закуришь!

    Что-то заставило присесть меня рядом и спросить:

    — Ну, и что за фигня?

    Тут пацана как прорвало. Он, сам шалея от своих слов и, видимо, заново переживая случившееся, рассказал, как привез пиццу, как девушка, которая открыла дверь, была в халате «прям на голое тело», как она втащила его в свою комнату и «такое творила, братан, такие хали-гали, улет», ну и т. д.

    — А ты, братан, не на восьмом этаже, случаем, был? — спросил я, когда «пиццерист» остановился, чтобы перевести дух.

    — Голимо, на восьмом! — выдохнул тот. — А ты, брат, не к ней, случайно?

    — Тося телку зовут?! — жестко спросил я, бледнея.

    — Ага, — прошептал бедняга, предполагая, что попал в «непонятку».

    Я побежал. Код на домофоне, две подъездных двери, четыре ступеньки вверх, лифт (двадцать секунд на восемь этажей), звонок в тамбурную дверь.

    — Это ты, милый? — радостно обняла меня Леля.

    — Где Тося?! — взорвался я, пинком открывая дверь в комнату соседки.

    — Где эта охреневшая сучка?! — вот я на кухне, но Тоси нет и на кухне.

    — Ты что, милый? — осуждающе спросила Леля. — Кричишь, и вообще…

    — Тося осталась до вечера в клинике! — Леля улыбнулась и обняла меня. — Хочешь кусочек пиццы, — прошептала она, чуть укусила за ухо и сделала два шага назад.

    Я зажмурился и затряс головой.

    Когда я открыл глаза, она стояла у окна.

    Легкая, почти прозрачная…

    ­Ты приедешь ко мне в гости когда-нибудь, а? — басит нараспев мой кировский товарищ Пашка в телефонную трубку.

    Вятский забавный говорок приятно щекотит ухо и веселит.

    — Тут ехать-то, понимаш, ночь одну… купил, сел, выпил, заснул, проснулся, приехал, — льется Пашкина речь, — Давай уж, этова, как раз сейчас лето, тепло, а то зимой мороз. У нас север, все-таки. Ну, приедешь? Я тебя сколько лет зову? А…

    Пять, — загибаю я по очереди пальцы.

    — Вот, — чувствую, как Пашка разводит руками, рубит воздух правой, в левой трубка, — раз в пять-то лет можно, чай, приехать, знаш…

    Против «чая» у меня нет аргументов. А против «знаш-понимаш» тем более.

    — Чай, можно.

    Купил, сел, выпил, заснул, проснулся, приехал.

    Первых два действия выполнил легко. Третьим решил пренебречь. То есть не выпил. А зря. Друзей слушать надо. Думал, действий меньше, приеду быстрей. Нет. Без «выпил» дольше. Потому что между «заснул» и «проснулся» целая ночь.

    Два билета. Один туда, второй обратно. Туда пятый вагон, седьмое место. Обратно третий вагон. А место…

    — А место? — спрашиваю я в кассе.

    — Место в вагоне определяет проводник, — сипит старый динамик над ухом. — В билете написано. Читайте билет внимательней. Там же по-русски все. Для таких, как Вы, и пишут.

    Динамик сокрушенно вздыхает — эх…

    Я думал, читать можно только книги. Еще газеты. Ошибался.

    Вагон старый, скрипит, качает всех по трем осям, каждый стык чувствует колесом, спотыкается. Трогается вроде мягко, а вагоны друг за другом, тых, тых, тых. Последний словно с корнем от рельс отрывается — присох, приварился, прилип. Бах… и толчок, плечом о стенку.

    По вагону бродит кто-то, шумит, дверями хлопает.

    — Пиво, чипсы, орешки… пиво, чипсы, орешки, — как мантра дорожная, речевка РЖД.

    И еще:

    — Кофе, чай, фанта… кофе, чай, фанта.

    Чай!

    Слово знакомое, вятское. Давай сюда чай. Выпил. Стакан в подстаканнике. На стол его. Пустой. Ложечку внутрь. Лег.

    Уснул. Проснулся…

    Уснул, проснулся…

    Стоп.

    Уснул?! Как бы нет. Сна ни в одной глазу.

    Звенит ложечка всю ночь. Нигде так больше не звенит. Только в поезде. В самолете нечему звенеть, все пластиковое.

    Дзи-дзинь, дзи-дзинь. Дзи-дзинь, дзи-дзинь.

    Ночные звуки. Вынул ложечку из стакана, положил рядом, три минуты тишины — и вновь звенит, трется, приползла, как живая, внутрь просится. Не могут они со стаканом друг без друга. Страшно одной в ночи. Отодвинул на другой конец стола, опять приползла. Лень вставать, лень, надо бы отдать все проводнику. Может, и ложечке он определит место, не только мне. Дзи-дзинь, дзи-дзинь. Положил книжку сверху. Кафка. «Замок». Замолчала. До утра хватит. Тяжелое чтение, трудное. Зачем брал, где читать? Вот пригодилось.

    Закрыл глаза. Открыл. Снова закрыл. Сами открылись. Вдруг понял, выпил не то. Не про чай Пашка говорил. Это у него междометье, слово‑паразит. У нас — «значит», «так сказать», а у вятчан — «чай». Хорошо не «кофе», совсем бы не заснул.

    Пялюсь в потолок. Пялюсь, не плююсь. А мог бы с тоски. Каждый километр между «заснул» и «проснулся» все длинней.

    Купил, сел, выпил водки, заснул, проснулся, приехал. Может, так надо было? Не сказал Пашка, что пить.

    Нет, не водки. Пропадает поэзия. Везде глаголы по одному, особняком, а тут после второй запятой глагол с существительным. И почему водка? Почему не виски или коньяк? Или пиво. Хотя с пивом еще длинней. Тогда ночью — встал по нужде, до утра не дотерпел, лег. С полки, на полку, одел брюки, снял. Много действий. Длинная мантра. Лучше без пива.

    Сосед накурился. Спать ложился — покурил, заснул, проснулся, снова покурил, снова заснул. У соседа своя мантра.

    Дорога фонарями очкастыми в окно по глазам шарит. Вкл, выкл, вкл, выкл. Вы в Киров? Да. Ну, хорошо, проезжайте. И следующий — Вы в Киров? Да. И снова — Вы в Киров? Да в Киров я, в Киров, вашу мать… А! А мы думали… И снова — вкл, выкл, вкл, выкл. Только быстрей, разогнались. Зеркало на двери, отражает все, всю жизнь за окном, мимо которой ты едешь. Видишь секунду всего ее. И проезжает. Левое вправо, правое влево. Закрыть бы окно, не путать жизнь с отражением. Еще насмотришься чужого. Только лень, снова вставать, потом ложиться, так мантра длинней. Купил, сел, встал, закрыл окно, заснул, проснулся, приехал. Нет, не длинней. Не надо одевать брюки, вон шторка, только дерни. И слово «окно» можно убрать, так короче, ведь закрывать кроме него больше нечего.

    Закрыл.

    Темнота. Лучше так. Теперь сосед храпит. По-вятски, нараспев, как колокольчик звенит, у нас не храпят так. У нас на Волге жестче, заунывно, как бурлаки тянут. Хрррррр, хрррррр. Э‑эх, ухнем… А тут тройка с бубенцами, того гляди поезд обгонит. Не хочет мантра сокращаться. Где там это — «уснул»?

    — Ты, если храпеть буду, дергай за нос меня, не бойся, — говорил отец, засыпая. Дергал. Из соседней комнаты прибегал, дергал. Стены тряслись, дергал. Он просыпался в полглаза: а!.. что?.. где!?.. и снова храпеть. Это когда мамка в командировке была. В другие дни сама дергала.

    А тут как? Не батя же, чужой человек, разрешения не давал. Личная собственность — нос. Как дернуть…

    Еще языком пощелкать можно, вот так вот, челюсти чуть-чуть развести, чтоб расстояние между зубами было, и языком от неба, чок, еще раз — чок, чок, чок. Главное, чтоб между небом и языком слюна была. На сухую не щелкается. Не к небу, а от него. Правильно. Пощелкал. Работает. Перестал сосед храпеть, на бок перевернулся.

    Дальше поезд идет.

    Купил, сел, заснул, проснулся, приехал.

    Купил, сел, заснул, проснулся, приехал.

    Купил, сел… проснулся…

    А где заснул?

    Пропустил… не заметил как. Утро в щель шторки рвется вон. Проводница в дверь стучит.

    — Тук, тук… Киров, просыпаемся, туалеты через тридцать минут закрываются, санитарная зона..

    — Тук, тук… Киров, просыпаемся…

    Тук, тук… туалеты… санитарная зона… Киров…

    У проводницы своя мантра. Тяжелая. Сложная. Язык сломаешь. Но она главная тут. Ей все можно. Она определяет место каждого. Хорошо хоть только в вагоне, не в жизни.

    Сосед носом в подушку, тихо сопит о чем-то себе, отзвенели бубенцы, Кафка на полу, упал нечитанный, ложка на столе, лежит, не двигается. У каждого свое место……

    Кеша

    В каждом мужчине живет попугай Кеша. Мужчина, как правило, с этим не соглашается. Как можно сравнивать его с маленькой хохлатой птичкой? Даже если попугай большой и говорящий, он все равно говорит бессмысленно и невпопад, связную беседу вести не в состоянии.

    — Спрашиваешь его: как дела? А он отвечает: Кеша хороший! — ни смысла, ни беседы.

    Согласна, беседы не получается. Потому что Кеша говорит лаконично и по самой сути. В отличие от мужчины. Вот спрашиваешь у мужчины: как жизнь, дела — то, в смысле, как? И он с тобой беседует:

    — фирма, мол, в которой я главный хозяин, развивается семимильными шагами;

    — проект, мол, который я запускаю, вот-вот станет самым глобальным в этом тысячелетии;

    — в командировке был, в заграничной, с большущими людьми общался…

    Ну, и дальше, по мелочи: машину новую купил, в отпуск на острова собираюсь, и вообще сейчас из ресторана иду, в свою пятикомнатную квартиру …И так далее, вариации бесконечны. А смысла в них нет. Потому что суть, которую он так старательно доносит до тебя — понятна: КЕША ХОРОШИЙ! Но мужчина хочет, чтобы женщина об этом сама догадалась, усекла это надолго и без споров. А попугай на женскую сообразительность не рассчитывает. Поэтому сразу, коротко и ясно говорит: КЕША ХОРОШИЙ!

    Женственность

    Женственность, оказывается, самое главное качество, которое мужчины ставят превыше всего в женщине. Если верить всевозможным авторитетным опросам. А как же им не верить. Они же — авторитетные… Сила есть, ума не надо, конечно, но женственность — гораздо более изощренное оружие. И надежное. Несмотря на то, что в истории с женским вопросом все противоречиво. В Библии женщина — это помощница и утешительница мужа, а в средневековье уже — ведьма. Барокко ценит только образ прекрасной дамы, а куртуазная субкультура «молится» на леди, элегантную и благородную. Далее хронологически следует роковая женщина, в меру красивая, сексуальная и циничная.

    Самый яркий пример ее — Мата Хари. Ну и, наконец, современный вариант — это знак равенства между женственностью и инфантильностью. Проще говоря, наив, позитив и широко раскрытые глаза. То есть здесь вообще все запутано.

    Понятно, что женственность — это какая-то сумма качеств. Список. Но каких? И если захотеть, можно эти качества в себе взрастить. Быть мягкой и жесткой, серьезной и игривой, худой и толстой. Можно быть какой угодно. Потому что по-настоящему женственной чувствуешь себя только в одном случае. Только в одном. Если рядом с тобой мужественный мужчина.

    Просто

    Иногда очень хочется быть француженкой, Родиной клянусь. Или хотя бы стать на время. Не в том смысле, что «опять весна и опять меня тянет в Париж». Хотя не откажусь. Крикнуть что-нибудь «эгегейное» с Эйфелевой башни, накупить безделушек на Монмантре. А потом, устроившись в уличном кафе, макнуть круассаном в кофе и глазеть на французскую жизнь. На парижанок. Вроде, ничего особенного, все как у всех — шарм, стиль, вкус, осанка… И — простота! Говорят, что главная изюминка французской женщины в том, что она знает толк в любви.

    Только не думайте о том, о чем вы сейчас думаете, потому что смысл совсем в другом. Смысл – именно в простоте. Настоящая француженка никогда не борется за любовь. Тем более ее не добивается, уперевшись в одни брюки как в единственно возможное счастье.

    У нее все просто. Никаких «ну, может быть», «ну почему он со мной так», «чем же я не хороша?», а также «на тебе сошелся клином белый свет» с припевом.

    - Оui- oui !

    - Non? - Ну, на нет и суда нет. Найдется другой. Все просто, как c’est la vie.

    Потому что потому

    Самый странный вопрос — «Почему»?

    Он какой-то риторический, он ответа не хочет. Он хочет меня сравнить. И сравнение всегда не в мою пользу.

    Почему я курю? Это вульгарно и неженственно. Вот свекровь моя не курит — настоящая женщина!

    Почему я такая нетерпеливая? На восьмой — девятый раз объяснений сыну, что такое суффикс, уже срываюсь на «не могу». Вот соседка Алина — чудо с крыльями детской педагогики и безграничной материнской любви, образец под названием ангельское терпение — настоящая мама.

    Почему я такая транжирка? Вот Ира — такая рачительная, что каждый месяц чуть-чуть откладывает на «черный день», а у меня этого чуть-чуть всегда не хватает.

    Почему я такая нехозяйственная? Вот подружка Люба с утра до вечера ходит по квартире то с тряпкой, то с ведром — настоящая хозяюшка.

    Ну, и почему я, в конце концов, работаю ненормированно? Все порядочные женщины работают «от сих до сих», а выходные проводят с семьей.

    И на все разнообразные и справедливые «почему» у меня только одно «потому что».

    ПОТОМУ ЧТО на том свете меня не спросят, ПОЧЕМУ я не была Лидой, Ирой, Любой и остальными достойными женщинами. Меня спросят, ПОЧЕМУ я не была Еленой Минской. Если только я ей не буду. А я буду.

    Подробности

    Один мудрец, выступая перед слушателями, рассказал анекдот. Аудитория зашлась от смеха. Через минуту он снова рассказал тот же анекдот. Только несколько людей улыбнулось. Мудрец третий раз рассказал ту же шутку, но не засмеялся уже никто. И тогда он спросил:

    “Смеяться постоянно одной и той же шутке вы не можете… Так почему вы плачете по одному и тому же поводу постоянно?”

    Как это почему? Любая женщина знает, почему. Потому, что повод — действительно, один. А вот подробности — разные. В них все дело. Для начала можно поплакать концептуально и по-крупному. Можно даже со скандалом и битьем посуды. Эти слезы — праведные, как и гнев. Когда сам ужасный факт оплакан, можно уже приступать к подробностям. Здесь следует вспомнить и хладнокровный вид обидчика, и его язвительную интонацию, а еще, как он, уходя, некультурно ухмыльнулся и «бацнул» дверью. И поплакать. Тоже желательно подольше, но уже без надрыва. Ну, а чтобы «закрепить успех», так сказать, надо почаще вспоминать, сколько уже пролито слез и пережито боли, и пожалеть себя. А для верности — убедиться, что впереди — ничего хорошего уже не будет. Тогда уж точно спонтанно всплакнуть по этому поводу не составит труда вообще. Это ничего, что повод — один и тот же. В этом «мокром» деле главное — подробности. В них все дело.

    Иногда, когда женщина думает, что за ней никто не наблюдает, приглядевшись, можно увидеть «этот» ее взгляд.

    Мне удалось это сделать. Увидеть. И даже расшифровать «этот» взгляд. Он меня потряс. Во‑первых: этот взгляд — не что иное, как вселенская печать. В этом взгляде суть и понятие главной тайны Вселенной, известной только им. В этом взгляде все ответы на все вопросы мироздания, над которыми мужчины тысячелетия бьются, открывая законы, создавая теории и ломая свои головы… А женщины уже все знают, им уже все известно. Но они тщательно скрывают свои знания от второй половины человечества, агрессивной, самолюбивой, самовлюбленной.

    Все изобретено мужчинами. До всего додумали мужчины. Все построили мужчины. Иллюзия. Женщины создают. Мужчины разрушают. Хотя кажется наоборот.

    Кажется, что женщины слабы и глуповаты. Не видят перспектив. Не стремятся в будущее. Казаться такими — это не значит быть. Но в этом и есть их секрет.

    Во‑вторых: мужчина — это не что иное, как навязанная необходимость. Женщины просто терпят мужчин. Любя, терпят. Ненавидя, терпят. И не видя, терпят.

    В‑третьих: в этом взгляде смирение. Религию придумали мужчины, а создали женщины. А православная религия вообще держится только на женщинах. Они намного ближе к Богу, чем любой мужчина и даже священник.

    В‑четвертых: во взгляде — жертвенность. Но не обреченная, а снисходительная. Жертвенность сильного перед слабым. Тонкая на грани фола игра в уязвимость и готовность сдаться «врагу». Но только игра. Не более. Игра ради жертвенности. Жертвенность ради великой цели. Жизни.

    В пятых: во взгляде — обман. Обман уже прощенный и оправданный самим Богом. Обман всех и всея. Обман ради одной единственной правды. Правды Жизни. Нет обмана только к своему ребенку.

    В шестых: во взгляде спокойствие. Что бы вокруг не происходило — все равно будет так. А не иначе. По другому просто не должно быть. И не потому, что женщине так хочется, а потому, что так нацелен наш мир. Это их Вселенная.

    В седьмых: во взгляде уверенность. Будущее, бессмертие и власть в их руках. Это их поле. Это они решают. Они определяют: что, как и почему. Они — частица Бога. Мужчина, не смотря на весь мировой этнос, — вторичное существо. Продукт естественного отбора природы, часть биосферы для существования женщин. Не более.

    В итоге я понял, что женщинам с рождения известно, как, откуда и зачем произошло человеческое существо. И что с ним будет.

    Вот так случайно пойманный женский взгляд, расставил все по своим местам. Стало понятно, почему так, а не по другому все устроено во Вселенной. Кто такой я — и где Бог. И ничего придумывать и искать не надо. Надо только один раз повнимательней присмотреться к взгляду женщины, которая с тобой рядом.

    Девочка — птица,

    С глазами лилового лета,

    С которой мы жили недолго,

    Но счастливо,

    Может от того, что недолго,

    Нашу историю описал

    Не один писатель

    Сексуальный фантаст,

    Но об этом потом,

    А пока мы каждую ночь

    Проделывали в потолке небо

    И занимались любовью

    На всех языках мира,

    Девочка — птица, с ней было легко,

    Но на таких не женятся,

    Думал я, и мы расстались,

    С тех пор у меня было много потолков,

    А неба, с глазами лилового лета

    Больше не было.

    ***

    Глубоко заблуждаясь в себе,

    Он ушёл далеко за собой,

    Никогда не останавливаясь

    Ни в любви, ни в творчетве, ни в печали

    И старость стала возрастом медитации,

    А улыбка — единицей измерения счастья.

    Для того чтобы уйти из дома,

    Надо всего лишь компас

    И солнечные часы.

    ***

    Если мир бесконечен,

    То зачем его мерить?

    Если у мира есть я,

    То я и есть мир.

    ***

    Плохо знакомая-знакомая знакомого

    Приезжала в офис, под предлогом интересной работы,

    А сама изучала конкурентные преимущества

    И он догадался, что она разведчица,

    Но такая неопытная, и такая красивая,

    Что не выдержал и вышел на встречную,

    И пошёл в лобовую,

    А вечером они столкнулись, да так нежно,

    Что ночью она поняла, почему он не такой, как все,

    А утром, почему он лучше всех.

    ***

    Жить по правилам хорошо,

    Только любить не получается.

    

    Действующие лица:

    АЛЯ — девушка 18 лет

    АЛЕКСЕЙ — молодой человек 28 лет

    Салон самолета «Боинг-767». Час длится полет. Аля и Алексей сидят рядом.

    АЛЕКСЕЙ:     И кто он?

    АЛЯ:     Только не смейся… Он – футболист.

    АЛЕКСЕЙ:     Ты что, смеешься надо мной!? Ты! И футболист!?

    АЛЯ      Он милый.

    АЛЕКСЕЙ Он милый!? Милый!?

    АЛЯ      Да. Мне с ним хорошо. Я с ним смеюсь…По утрам просыпаюсь рядом с ним, и мне хорошо — я смеюсь с ним по утрам.

    АЛЕКСЕЙ Ты в своем уме!? Скажи, что врешь, что это неправда…

    АЛЯ      Это правда. Он любит меня такой, какая я есть. С прыщами и без, с плохим настроением, когда я девочка с обложки — он любит меня всю и разную.

    АЛЕКСЕЙ Я тоже тебя люблю. Нет, не тоже… А я тебя люблю. Первый раз люблю…Только я…. Я тебя сразу полюбил… И я знаю, что ты — моя…

    АЛЯ      Тихо, тихо… Ты меня пугаешь.

    АЛЕКСЕЙ Почему правда пугает!? Почему я должен ходить вокруг да около. Я 28 лет искал только тебя. Я это знаю, чувствую, вижу…

    АЛЯ      Но ты мне совсем не нравишься. Ты бритый налысо, некрасивый, худой и неспортивный…

    АЛЕКСЕЙ А он красивый!?

    АЛЯ      Он — красивый… показать тебе его фотографию?

    АЛЕКСЕЙ Аль, поговори со мной. Не нужно сейчас думать, как всегда. Я боюсь, что не успею сказать тебе все и передать тебе все. Ты все разрушаешь.

    АЛЯ      Что я разрушаю!?

    АЛЕКСЕЙ Нас! Нас ты разрушаешь. Я точно знаю, что если бы я не стал так откровенен сразу, если бы не сразу сказал тебе про то, что люблю тебя, что дышу с тобой одинаково..

    АЛЯ      Прекрати…

    АЛЕКСЕЙ Нет, не могу. Выслушай меня. Я ведь мог просто быть обаятельным сейчас. Шутить весь полет, быть умным и ироничным, внимательным и отстраненным… Я бы тебе понравился к концу полета. Ты бы дала мне номер телефона. Потом мы бы встретились, сходили в музей Современного искусства, а я в нем разбираюсь… Показал бы тебе свои знания, познакомил бы со своими друзьями, показал бы, какие телепроекты я готовлю на телевидении… и

    АЛЯ      И..?

    АЛЕКСЕЙ И ты бы влюбилась в меня. Но я не могу с тобой так себя вести. Я впервые чувствую себя и тебя. Нас. Нас вместе. Поэтому я не могу терпеть, не могу выстраивать все эти любовные линии, ухаживания, заигрывания… я не могу без тебя, ты слышишь!?

    АЛЯ      Слышу, но я тебя не знаю… я не могу тебя любить.

    АЛЕКСЕЙ Можешь!!! Со мной нескучно.

    АЛЯ      А это главное?

    АЛЕКСЕЙ И это тоже!!!

    АЛЯ      Не уверена. У меня в семье все спортсмены. Ты им не понравился бы.

    АЛЕКСЕЙ Да причем тут семья!? Почему ты ищешь какие-то аргументы, чтобы не быть со мной!?

    АЛЯ      Потому что у меня есть парень, с которым я живу два года. Как ты не понимаешь этого!?

    АЛЕКСЕЙ Это неправильно! Понимаешь, это неправильно.

    АЛЯ      Сначала мы были друзьями, а потом поняли, что нам хорошо вместе. Он прощает мне все мои сумасбродства.

    АЛЕКСЕЙ Ты сама-то веришь тому, что говоришь!? Скажи мне, честно скажи. Посмотри на меня!

    АЛЯ      Чего ты от меня хочешь!?

    АЛЕКСЕЙ Ты мне нужна! Я увидел только тебя. Из всех в мире… только одну тебя. Я взрослый мальчик, уже понимаю, что правильно, а что нет.

    АЛЯ      Мы — это неправильно.

    АЛЕКСЕЙ Еще как правильно… Ты это увидишь…

    АЛЯ      Я не хочу с тобой говорить. Прекрати.

    Аля отвернулась, сначала закрыла лицо руками. Потом повернулась и в упор смотрела на Алексея.

    Алексей смотрел на нее, жестоко и загнанно. У него текли слезы, а он их не вытирал.

    Аля отвернулась.

    АЛЯ      Прекрати.

    АЛЕКСЕЙ Я буду за тебя бороться. Я не могу без тебя жить. Не могу без тебя…

    Он замолчал, достал лист и начал в нем что-то писать. Потом скомкал бумагу и бросил в Алю. Она улыбнулась, расправила и прочитала:

    Я не могу подобрать слова,

    Мне хочется выблевать, сука, тебя

    И сукою выть, презирая себя, моя дорогая…

    И думать навязчиво:

    С ней рядом я —

    Подонок, мудак, идиот и свинья,

    Но я не смогу больше жить без тебя, моя дорогая…

    В этот момент время остановилось. Какие-то люди…и почему-то в черных масках. Они начали что-то кричать на непонятном языке, различимыми были лишь фразы «Аллах Акбар!» Все пассажиры начали кричать, тогда один из людей в масках выхватил нож и несколько раз быстро воткнул в горло сидящей поблизости женщине. Та захрипела кровью и затихла. Затих весь самолет. Другой человек в маске сорвал с себя верхнюю одежду, под которой было что-то, что по фильмам напоминало о взрывном устройстве. Человек в маске прокричал что-то белому молодому парню, тот громко прокричал на весь салон, чтобы все затихли и спокойно себя вели. Все испуганно затихли. Все боялись смотреть на людей в масках. Аля взяла руку Алексея и улыбнулась.

    АЛЯ      Леш, обними меня… Дуру…

    АЛЕКСЕЙ Я тебя люблю, моя девочка. И, знаешь, я счастливый сейчас. Я очень счастливый сейчас.

    АЛЯ      Я переехала бы к тебе завтра. Я его не люблю. Я все время ждала тебя.

    Алексей крепче обнял Алю, из его глаза упала слеза и запуталась в ее волосах.

    АЛЕКСЕЙ Я с тобой, моя жизнь… Я с тобой… До конца.

    (Занавес)