19.04.2014 10:33:00Возвращение

    Он остановился в малюсеньком отеле на заулках Правого берега. Вообще-то обычно — примерно три раза в месяц — он живет здесь только в своем любимом Le Meurice, где его все знают и даже готовят ему русские блины на завтрак. Но в этот раз все было по-другому. Через пару дней у него был день рождения, а 40+ для мужчины редко проходит незамеченным. Поэтому он решил встретить его тут. Один. В этот раз он знал, что ему надо сюда. Знал, и все тут. Казалось бы, что он не видел в этом городе? Он был вхож в местную тусовку и даже имел карточку закрытого стрип-клуба недалеко от Булони, куда ходили только члены правительства и известные бизнесмены. Но все же. Помимо всей этой мишуры с этим городом у него было связано столько, что в минуты отчаянной слабости он мог находиться только здесь. И он специально поселился в этом убогом отельчике. Ассистентка долго считала за шутку его просьбу сделать бронь двухзвездочной гостиницы. Разумеется, он не сказал ей, что так стремился в этот отель, потому что жил в нем, когда впервые приехал сюда. В 86‑м, когда их странная, но все равно любимая учительница литературы ценой наверняка невероятных усилий вывезла их — ватагу оголтелых ленинградских девятиклассников — в свой самый любимый город.

    Как же ее звали? Вера… Васильевна? Нет. Вот черт, а ведь она действительно была их любимой училкой. Вера Антоновна! Точно. Он не помнил не потому что ему должно было стукнуть 42, просто они всегда звали ее Верочка. Пучок, слегка поджатые губы, бежевый кардиган или шелковая рубашка и носовой платок в правом манжете.

    Оголтелость их тогда как рукой сняло. От обилия красоты и буржуазности, необычности и раскованности вокруг они вдруг вжали головы, открыли глаза и рты и с упоением впитывали пространство вокруг. Верочка же расцвела. Оказалось, что она прекрасно говорит по-французски. Она расплела свой вечный пучок и сияла так, что с ней на каждом шагу начинали любезничать мужчины, что вызывало жуткую ревность у ребят.

    Комнаты в их гостинице были крошечными, в них был душ и умывальник, туалет — на этаже. Позже он узнал, что в отеле был номер явно классом выше — просторный, с широкой кроватью и огромным окном с белыми прозрачными занавесками. Все это он заметил как-то раз, когда проходил мимо, а дверь была приоткрыта. Он и до этого обращал внимание на ту пару, нет, скорее, только на девушку. Мужчина был, как тогда ему казалось, слишком старым, небритым и обросшим. Она же была такой легкой и тонкой, такой изящной и грациозной. И вот как-то раз, когда они убегали на очередную экскурсию, он что-то забыл в номере и вынужден был вернуться. Был ужасно зол на себя — так не хотелось заставлять ждать всю группу. Но, проходя по коридору, он услышал громкий мужской голос, нервные шаги, и вдруг из одного из номеров, громко хлопнув дверью, вышел тот обросший француз и, продолжая ругаться, чуть не сбил его с ног. От удара дверь снова приоткрылась, и то, что он увидел, заставило его замереть на месте. Она стояла у окна почти обнаженная. Несмотря на то что стояла спиной, он понял, что она плакала. Тихо и бесшумно, только слегка вздрагивали плечи. Он не мог оторваться от этого зрелища и так и стоял бы еще, если бы не крики Васьки Крылова снизу. Это заставило ее обернуться и, посмотрев большими заплаканными глазами буквально сквозь него, закрыть дверь. Боже, каким долгим был тот день и экскурсия! Прозрачная девушка никак не выходила из головы. В тот день он пообещал себе, что вернется в этот номер.

    И вот он вернулся. Отель, конечно, был уже слишком обшарпанным. Размер его номера люкс был, наверное, меньше, чем туалет в Le Meurice. Окно, из которого он почти 20 лет мечтал посмотреть на Париж, оказывается, выходило на задворки другого отеля, струящиеся занавески, которые от легкого дуновения ветра обволакивали фигуру той девушки, выцвели и кое-где были проедены молью. Кровать... Закурил. Любимые Gauloises. А ведь бросил лет пять как.

    Господи, какой романтический бред! И что он забыл в этой дешевой гостинице?! Что ищет в этом пыльном и душном городе? Детство? Любовь? Жизнь? Да все у него есть! Ну или было! Хотя, черт побери, было ли? Была ли в промежутке между тем первым и этим разом в Париже настоящая жизнь? Его вторая жена, кстати, была похожа на ту француженку. Но… Всегда находятся какие-то «но». Голова кипела, и давило правый висок. Над городом его мечты, которую он так усердно старался сделать своей реальностью, вставало солнце.

    Он затушил бычок, сбросил ботинки и джинсы, залез под одеяло и мгновенно заснул. Ему снились Верочка и Париж.