26.08.2011 13:56:00Два наброска на Порта Дженова

Я была так серьезна в прошлых своих заметках, что
у читателя наверняка сложилось обо мне ложное впечатление, как об очень деловой
девушке, тщательно планирующей свою жизнь, время, контакты. Таквот, в этом номере, посвященном креативу, я хотела бы немного развеять
всю эту серьезность и напыщенность — и о креативе написать креативно, тем более
что жизнь подкинула очень удачный для этого пример.

Безумный рабочий ритм в этом году! На
планирование отпуска совсем не осталось ни сил, ни времени.Поэтому,
завершив окончательно все дела, я оказалась в непривычной для себя ситуации —
«незнаячегоделания» и «незнаякудаехания».Расставшись с очередным другом, я
вновь очутилась в своей съемной квартирке на Порта Дженова, где можно было
лежать на кровати, одновременно свесив ноги из окна.Солнце грело мне пятки, и
полуденный бой из собора напротив усыплял своей монотонностью.Вывести меня из
забвения смог лишь нахальный стук в дверь.

Боря всегда умел оказаться в ненужном месте
в нужное время.Так случилось и в этот раз.Борис — мой старинный питерский
дружок, митёк по призванию, роду занятий и смешению алкогольных ингредиентов.
Совершенно непонятно, кто из питерских функционеров сделал его еще одним лицом
года Италии в России! Вошел он ко мне самым классическим митьковским способом:
поначалу казался трезв как стеклышко, а выпив немного воды, вновь доказал мне,
что «дурилка была картонная». Уловив мой грозный взгляд и абсолютное
отсутствие желания напиваться, Боря пытался-таки бороться с зовом сердца,
разговаривая на разные отстраненные мировые темы об искусстве, музыке. Но
спустя десять минут он не выдержал и тихим, почти жалобным голосом
прошептал: «Что, даже лимончелло вашего итальянского не нальешь?». Ну, тут, так
сказать, и пошло и поехало.Обсудили третий том «Аэростата» БГ.В течение
импровизированной посиделки мы и не заметили, как к нам присоединился мой
итальянский дружок — репортер, который полвечера вообще не врубался, о чем шла
речь, а к концу был настолько пьян, что ему и так было все хорошо.В самый
разгар веселья вижу я — в Skyp`e Бэла (главный редактор Bellissimo) пишет мне,
что, мол, несколько дней до сдачи статьи про креатив и много ли мне еще
осталось?А оставалось мне еще… вся статья, вылетело совсем из головы, да и
писать об итальянцах и креативе можно бесконечно, ведь чего-чего, а этого у них
в избытке.

Рассказала о теме своим «братишкам»,
на что Боря у меня и спрашивает: «Скажи- ка мне, сестренка
неединоутробная, как это у потомков цыган и гастарбайтеров такие дольчи и
габбаны случаются?». «Случаются» в смысле креатива.И подмешал мне еще абсента в
мохито.«Может, к ним это все приходит от высокого процента
гомосексуальности?Ведь куда ни погляди — везде они.Может, астероид какой упал?
Или мама Миа с оливкового дерева навернулась?».

Вопрос этот я попыталась перевести
итальянцу в доступной для него форме, но Боря, не дождавшись ответа,
продолжал: «Я вот как, думаю, креатив итальянский зародился! Ну, типа, три
тысячи лет назад собрались в этрусском агроресторане галлы, лигуры,
романы.Отпили они вина розового тосканского, устроили дружно бунгу-бунгу с
внучкой флибустьера из Наварры, помылись в термах вместе с патрициями местными,
и до того им это творчество понравилось, что решили они ассимилироваться, стать
итальянцами и заниматься только креативом».

Когда говорили о креативе нации, этноса
(после шестого коктейля), я предложила обратиться к великой работе Л. Н.
 Гумилева «Этногенез и биосфера Земли», страница 181, второй абзац снизу,
чем привела в ужас моего итальянского друга — и в трепет и некоторое замешательство
питерского.Но наш-то, слава богу, в русском универе учился.Выпил еще и
вспомнил.

Итальянец, в свою очередь, ничего разумного
так и не смог пробормотать, а все ковырялся в своем блокноте.

Пассивность последнего в определенный
момент как-то очень огорчила Борю, на что он обиженно промолвил: «Да, по-
моему, сестричка, фуфло и выдумка этот весь итальянский креатив. Последствие
хорошего климата и природных ресурсов». Вдруг репортер неожиданно для всех
вздрогнул, посмотрел на нас и, повторив на свой манер «Fuflo», показал нам
результат своего четырехчасового ковыряния в блокноте — два портретных наброска
угольным карандашом в стиле раннего Леонардо да Винчи…

Замешательство, молчание, восхищение!

Мышумим, онирисуют!