Он всегда возвращался домой в шесть часов вечера. Шел не торопясь, сутулый, ростом с пятнадцатилетнего пацана. Иногда он что-то напевал или бормотал. Черные без седины волосы зачесаны назад, черный костюм и белая рубашка без галстука. Соответственно сезону добавлялось черное демисезонное пальто с черным шарфом или черное зимнее пальто с черной кроличьей шапкой. Да, ещё перчатки! Вне зависимости от сезона он носил черные перчатки.
Мы, первоклашки, счастливые родители которых получили квартиры в новом микрорайоне, практически жили на улице, где нас интересовало всё и вся. Сначала мы называли его «Черный человек». Пару раз кто-то из особо смелых ребят пытался с ним заговорить, но он молча (по-прежнему не спеша) шел и что-то бормотал. Когда мы стали постарше, то стали понимать, что Черный человек всегда был… выпивши. Именно выпивши. Мы, десятилетние пацаны, стали презирать его и называть «Горелый». Дело в том, что все его лицо было обожжено. Узкие щёлки глаз без ресниц, ввалившийся нос, бесформенные губы. Страшная маска вместо лица. Совершенно невозможно было понять, сколько же ему лет.
Горелый жил в доме напротив. Зимой мы кидали в его окно снежки и ждали, отодвинет ли он занавеску. Нам было интересно посмотреть, в чем он ходит дома, так как мнения разделились. Сенька Стукин говорил, что Горелый носит дома черный халат, а Миха Лягин утверждал, что Горелый дома ходит голым. Кто из них был прав, мы так и не узнали. Окно всегда было наглухо занавешенным. Даже летом.
Лето. Чудесная пора каникул. Те, чьи родители могли себе позволить поездку к морю, возвращались загоревшими и давали приложить к уху раковину, хотя бы послушать, как оно шумит. Те, у кого были бабушки и дедушки в деревне, возвращались с толстыми щеками и угощали яблоками. Я же относился к той категории, которая проводит месяц в школьном пионерском лагере, а два оставшихся просто шатается по городу.
Середина июля. Мне двенадцать лет, и я с такими же оболтусами, которым некуда было податься, тайно (родители не разрешали категорически!) съездил искупаться на Волгу и первым (мама приходила с работы в шесть вечера) вернулся домой. В ожидании ужина, я сидел на лавочке и просто смотрел по сторонам. Вдруг я увидел Горелого. Он шел качаясь и, как обычно, что-то бормотал. Он был сильно пьян. Его рука, в черной перчатке, сжимала горлышко открытой бутылки водки. Он остановился, запрокинул голову, сделал глоток, помотал головой и увидел меня.
Время — удивительная вещь. Иногда оно летит так быстро, что мы не успеваем за ним, а иногда минуты ожидания превращаются в часы. Прошло много лет, а я как сейчас вижу тот июльский вечер, лавочку, съежившегося от страха мальчишку и Горелого, который сидит рядом и говорит, говорит…
У него был приятный баритон и больная, обожженная душа. Он пил и говорил, вернее, рассказывал. Я не все понимал, но — война, танк, Прохоровка — запомнил навсегда. Что-то было о любви, друзьях, жизни. Был мат и слезы, которые он вытирал, сорвав перчатки, и я видел обожженные кисти рук, пальцы без ногтей. «Тридцать лет, — кричал он, — тридцать лет я живу во сне!»
Мне было очень страшно. Потом стало очень жалко его. Я попытался забрать уже почти пустую бутылку, которую он отдал не сопротивляясь. Пришла мама, взяла нас за руки, привела домой и усадила за стол. Накормила, напоила чаем и велела мне проводить дядю Толю (тут только я узнал, как его зовут) домой.
Вечером папа рассказывал мне о Курской битве, о сражении под Прохоровкой и про командира танка дядю Толю. На следующий день я все рассказал ребятам во дворе. Мы договорились теперь называть дядю Толю уважительно «Танкист». А через месяц дядя Толя умер. Узнали об этом только через неделю — соседи почувствовали запах. Его провожали в последний путь в закрытом гробу. Перед гробом несли три подушечки, на которых лежали его боевые награды. В том числе звезда Героя Советского Союза.
Когда меня спрашивают: «Кто ваш кумир? Кто, по-вашему, человек года? Кто, как вы думаете, лучший по (неважно почему)?», я отвечаю, называя какие-то имена и фамилии.
Да, это имена достойных людей. Но! Каждый раз я вспоминаю моего кумира, человека года и моей жизни. Человека в черном, Горелого, Танкиста. Дядю Толю.