19.08.2015 10:03:00Книги

Не помню, кто сказал, что в России вся читающая публика делится на тех, кто любит Толстого, и тех, кто любит Достоевского. Я однозначно принадлежу к первым. Больше того, я уверен, что если бы из всей мировой литературы нужно было бы назвать один, «самый главный» роман, то это был бы именно этот — «Анна Каренина». Казалось бы, ну что такого — обычная история про адюльтер. В принципе, так и есть: уберите из романа всю дотошную психологию, глубокое проникновение в суть характеров, авторские наблюдения за жизнью — в общем, уберите всего Толстого — и действительно останется банальная история про адюльтер. Но за тем и читают «Каренину» почти полтора века, что в ней есть все это — психология, наблюдения… Разве что, на мой взгляд, рассуждения Толстого о социальном устройстве России сейчас кажутся наивными. Но их можно и пропустить — как и (прости, Господи!) невозможно затянутый эпилог «Войны и мира».

Любимая книга моего детства, мое guilty pleasure — просто потому, что как-то неудобно присоединяться к восторженной толпе ее обожателей. Правда, большинство из них проживает по ту сторону океана, в Америке книга имеет, без преувеличения, статус культовой, в России к ней относятся поспокойней. Но в восьмом классе, когда я читал «Над пропастью во ржи» в потрепанном номере «Иностранки», я обо всем этом не знал и любил книгу совершенно бескорыстно. Думаю, современным подросткам тоже есть что искать в романе, ведь проблемы взросления за полвека совсем не изменились. Правда, недавно я отважился перечитать Сэлинджера. И знаете — восторга не было. Нет, роман по-прежнему хорош, просто восторга уже не вызывает. Сэлинджер стал для меня верстовым столбом, дав понять, что я, слава богу, повзрослел. Может, вам чтение романа тоже поможет разобраться в себе.

Не самый известный роман Моэма, но его тема по-прежнему актуальна. В центре повествования — два героя. Один — сноб, помешанный на светском обществе, показном блеске и внешних приличиях, даже на смертном одре его больше интересует свой наряд, чем встреча с вечностью. Другой — молодой человек в поисках смысла жизни. И, как ни странно, он его находит — в Индии, постигнув тайны веданты, он достигает просветления (заметьте, Моэм писал это за полвека до поголовного увлечения индийской эзотерикой). Нетрудно догадаться, что симпатии автора на стороне второго. Рекомендуется к прочтению всем сотрудникам глянцевых журналов и жертвам моды — во-первых, читается легко, во-вторых, наводит на мысли о вечном.

Самое экзотическое из моих литературных пристрастий. В то время как все увлекались Мураками, я читал другого японца — Мисиму, практически все изданное на русском языке. Для первоначального знакомства с автором я бы порекомендовал «Весенний снег», первую книгу тетралогии «Море изобилия», — по-японски изысканное повествование о юноше, одержимом идеей аристократической утонченности. В конце романа он погибает, но мы встретимся с его перевоплощениями в остальных частях тетралогии (да-да, это старый добрый дзен-буддизм). И еще один завораживающий факт: закончив тетралогию, главный труд своей жизни, Мисима в тот же день предпринял попытку государственного переворота и, потерпев поражение, сделал харакири.